Поэт, художник, публицист, весьма успешный журналист – так охарактеризовала ленчанина Сергея Москвитина его мирнинская коллега Любовь Винс. Но что он сам расскажет о себе? С давним добрым другом и автором информационного агенства SakhaNews беседует редактор портала Ольга Сергеева.
Творческий вечер, посвящённый 45-летию
– Сергей, поделитесь, пожалуйста, своим самым ярким воспоминанием детства. Расскажите о своих школьных годах…
– Учился я на отлично, но не был, выражаясь современным языком, ботаником и изгоем в классе, потому что находил общий язык и с двоечниками, и с троечниками. С троечником Андреем Давыдовым, например, нас связывала крепкая дружба и частые хулиганские проделки, а в средних классах я даже подтягивал его по учёбе.
В четвёртом классное руководство над нами взяла преподаватель русского языка и литературы Валентина Николаевна Светоносова. Честно признаться, мы её недолюбливали за привычку ежедневно оставлять нас после уроков и долго отчитывать за проступки. Было у этой женщины стремление во всём быть первой, из-за этого и наш класс она старалась сделать образцовым во всём – и в учёбе, и в общественной работе. Коллектив она разделила на звенья и заставила соревноваться между собой. Часто мы оставались после уроков и корпели над оформлением стенных газет. Валентина Николаевна быстро подметила мои способности хорошо рисовать и эксплуатировала их нещадно.
Ещё одной постоянной моей «повинностью» стало участие в инсценировках. Кого я только не играл на школьной сцене – и сыщика из пьесы «Таня-революционерка», и Тимура из известной повести Аркадия Гайдара, и немецкого офицера из «Молодой гвардии», и короля, и даже самого Господа Бога! К своим ролям я подходил творчески и ответственно. Для роли сыщика, например, сам подобрал одежду, смастерил пенсне из проволоки. Иногда на сцене я увлекался и входил в роль. Помню, это вызывало особый восторг у зрителей – они живо реагировали смехом, аплодисментами. Мне нравилось играть на сцене. Небольшую пьесу с участием двух алхимиков и Господа Бога я написал сам. Это, можно сказать, было первое моё литературное произведение. Сюжет был такой: алхимики, пытаясь создать философский камень, как всегда, перехимичили, и это волшебным образом вызвало появление самого Всевышнего. Горе-учёные вначале до смерти перепугались, упали на колени, а потом осмелели и начали задавать вопросы Богу… А сыграли мы эту пьесу, где я был исполнителем главной роли и режиссёром, с моими друзьями Колей Андрияновым и Андреем Давыдовым. Для роли Господа Бога я смастерил парик из розовой фетровой шапочки и ваты. Мы специально провели настоящий химический опыт на сцене, который вызвал образование дыма. Из клубов дыма на сцене и появился Господь…
Зрители были в восторге!
Как самый активный, наш класс помогал старушкам копать огороды и складывать дрова, участвовал во всевозможных праздниках, концертах, смотрах и олимпиадах, пионерских и комсомольских мероприятиях.
Как-то раз в один из выходных дней Валентина Николаевна пригласила меня и ещё двух ребят к себе домой – нужно было срочно выпустить очередную стенгазету. В маленькой квартирке нашей учительницы я увидел то, от чего у меня загорелись глаза – книжные полки от пола до потолка. А на них – полная «Библиотека приключений», собрания сочинений Александра Беляева, Артура Конан-Дойля, Джека Лондона, Герберта Уэллса, Александра Дюма… Книги в те застойные времена были в большом дефиците, особенно столь любимая мною фантастика. Ни детская, ни городская библиотека в Ленске не обладали такими сокровищами, как эта частная коллекция. Наша домашняя библиотека насчитывала сотни две экземпляров, но состояла в основном из беллетристики. А здесь!.. Книги собирал муж нашей учительницы, Игорь Вячеславович. Он, конечно же, заметил восторженный блеск моих глаз и любезно предложил мне (наверное, не без благословения жены) пользоваться их домашней библиотекой. И начать предложил именно с «Библиотеки приключений».
«Пища богов» и «Первые люди на Луне» Герберта Уэллса, «Рассказы о необыкновенном» и «Сердце Змеи» Ивана Ефремова – первое, что я прочитал из большой библиотеки Светоносовых. С тех пор так и повелось – я брал по две книги, прочитывал их и снова шёл к своей учительнице домой, чтобы взять что-нибудь новенькое, столь же необыкновенно интересное и увлекательное. Я читал фантастику и приключения и совсем не читал книги по школьной программе. Валентина Николаевна это, конечно же, понимала и редко спрашивала меня на уроках литературы. Как я был благодарен ей за деликатность и её замечательному супругу Игорю Вячеславовичу за доброту!
Именно Игорь Вячеславович дал мне прочитать из своей библиотеки первое книжное издание «Туманности Андромеды» Ивана Ефремова – необыкновенный роман о далёком будущем человечества. Этого оказалось достаточным, чтобы я «заболел» Ефремовым и стал искать другие его книги. И мне повезло – в городской библиотеке Галина Ивановна Рыбкина откуда-то из запасников принесла мне «Час Быка» – запрещённую по тем временам книгу! Ну, а одноклассник Володя Лапшин дал мне прочитать «Лезвие бритвы» – первое книжное издание знаменитого романа.
«Всем лучшим во мне я обязан книгам», – говорил Горький. Трудно переоценить то замечательное воздействие, которое оказали на меня книги Ивана Ефремова, в особенности «Лезвие бритвы»! За всю свою жизнь я не прочитал ничего прекраснее этой книги. В школьные годы она «перевернула» моё сознание и во многом сформировала моё романтическое мировоззрение, восторженное отношение к женской красоте на всю оставшуюся жизнь. Было это в седьмом классе.
– А неужели музыка прошла мимо вас, ведь в подростковом возрасте многие увлекаются ею...
– Нет, примерно в то же время в мою жизнь вошла …Италия. А началось всё с итальянской певицы Раффаэллы Карры, которую я увидел по телевизору в передаче «Утренняя почта». Красавица плыла в гондоле по одному из каналов Венеции и величественно, завораживающе пела…
Подростки часто без памяти влюбляются в звёзд эстрады, то же самое произошло и со мной. Разумеется, с тех пор я не пропускал больше ни одну передачу «Утренняя почта», а шла она всего лишь один раз в неделю. Следующим моим шагом было упросить родителей купить мне катушечный магнитофон. По почте я выписал вначале каталог Новосибирской студии звукозаписи, а затем и вожделенные записи песен любимой певицы. Через Раффаэллу Карру я вошёл в мир итальянской эстрады и полюбил его на всю жизнь. Пожалуй, я первый в Ленске выписал записи ещё никому не известного в Советском Союзе Тото Кутуньо, открыл для себя песни Пупо и группы «Пух». Лишь через год «итальяномания» охватила всю нашу страну. С солидной коллекцией итальянцев я неожиданно оказался востребован – меня приглашали с моими катушками на дискотеки, упрашивали дать что-нибудь переписать…
Дискомания. На 3 курсе института. 1989 г.
– С литературой и музыкой разобрались. Чем еще вы интересовались будучи школьником?
– Из всех школьных предметов особую любовь я почему-то питал к …химии. Может быть, из-за доброй учительницы Нины Викторовны Молчановой, а может быть, из-за магии химических опытов, которую она нам демонстрировала с видом заправского фокусника. Нина Викторовна давала нам с Колькой домой почитать журналы «Химия и жизнь», которые мы брали в основном из-за того, что там часто публиковались фантастические рассказы. Впрочем, журнал «Химия и жизнь» в те годы издавался весьма оригинально и был настолько интересен, что я попросил родителей выписать его. Отец, заметив мой интерес к химии, купил набор химической посуды. Нина Викторовна не поскупилась на реактивы. И я уже сам начал показывать дома химические опыты. А ещё научился (всё из того же журнала «Химия и жизнь») начисто выводить двойки из дневников. Разумеется, я этим сразу же расположил к себе двоечников-одноклассников.
Выпускник школы, 1984 год
– Вы росли практически на лоне природы, а это, на мой взгляд, делает человека романтиком...
– Жить в частном доме, да ещё и в наших суровых северных условиях, не так-то просто. В зимние холода наша скромная «засыпнушка» быстро выстужалась, в сильные морозы печь приходилось топить дважды в день – утром и вечером. Родители часто поручали мне протопить печь, расчистить двор от снега, наколоть и сложить дрова, наносить воды из речки Мухтуйки. Хоть и стоял наш домик на берегу речки, до воды всё же было шагов пятьдесят. Я предпочитал носить воду коромыслом с двумя 12-литровыми вёдрами. Бочки стояли в баньке и на веранде. В зимнее время их периодически нужно было подогревать кипятильником, чтобы вода не превращалась в лёд (из-за чего бочку легко могло разорвать).
К середине зимы Мухтуйка промерзала насквозь, до дна. И тогда мы кололи лёд и таскали его на себе в мешках, засыпали в бочки и превращали в воду при помощи всё тех же кипятильников. Воду и лёд приходилось заготавливать часто – для питья, для стирки, мытья посуды и полов, для мытья рук, для помывки в бане. В первые годы воду и лёд мы носили обычно по выходным всей семьёй. В старших классах я нередко справлялся с этим один.
С трёх сторон наш дом обступал лес – могучие ели, заросли шиповника и ивняка. Я любил бродить по лесу в окрестностях дома, перебравшись через Мухтуйку по поваленным деревьям. Собирал цветы для мамы, мечтал, слушал птиц. Бывало, забирался на высокие ели, с высоты которых был виден город.
Тайга вокруг дома, Мухтуйка, любимые места и тропинки…
Как дорог он мне, этот до боли родной островок моего далёкого детства!
Шесть лет.
...Я окончил восьмой класс на отлично, экзамены сдал легко. Сочинение на тему «Мой любимый художник» написал про моего любимого итальянского живописца Джорджоне. В сочинении выразил всю свою любовь к замечательному венецианцу и его картинам «Спящая Венера», «Юдифь», «Мадонна Кастельфранко». Учителя признали моё сочинение лучшим в школе. Родители, давно обещавшие мне поездку на море, решили на этот раз исполнить мою мечту.
Впервые произошла моя долгожданная встреча с морем, про которое мне так много и с такой любовью рассказывал в своих произведениях Александр Грин! Удивительной была вечная неуспокоенность волн, которые поочерёдно шумно выплёскивались на берег и стекали обратно, слизывая при этом ими же выброшенных медуз вместе с ракушками. Прибрежный песок, усеянный створками мидий, восторженно сиял сверкающими блёстками. Ветер нёс с моря свежий солоноватый запах…
Там, на феодосийском побережье, я встретил свою первую любовь, которая накрыла меня с головой, как девятый вал. Пожалуй, это и было самое яркое впечатление моего школьного детства…
– Когда вы написали свои первые стихи? О чём они были?
– Первые свои неумелые стихотворные строчки я написал о любви, под впечатлением первого нахлынувшего чувства в школьные годы. Но это была одна-единственная попытка выразить свои мысли на бумаге при помощи поэтического пера. Поэтому нельзя сказать, что я начал писать стихи в школьные годы. Серьёзный интерес к поэзии у меня проснулся в студенческие годы. Вот тогда-то я и начал писать стихи регулярно. И первые тоже были о любви.
Второкурсники Казанского авиаинститута. Крайний справа в верхнем ряду С.Москвитин. 1988 г.
– Кто ваши любимые авторы?
– На первом месте – Иван Ефремов, которого я считаю своим учителем.
В октябре 2016 года Мирнинская центральная библиотека предложила мне составить список из десяти самых любимых книг. Я задумался: любимых книг и писателей у меня много, интересно выделить из них 10 самых любимых. Вскоре я такой список составил:
1. Иван Ефремов. «Лезвие бритвы».
2. Иван Ефремов. «Час Быка».
3. Иван Ефремов. «Таис Афинская».
4. Иван Ефремов. «Туманность Андромеды».
5. Иван Ефремов. «Алмазная труба» (рассказы).
6. Александр Грин. «Алые паруса».
7. Кир Булычёв. «Люди как люди» (рассказы).
8. Альфред Штекли. «Кампанелла» (ЖЗЛ).
9. Алексей Васильев. «Такая жизнь» (стихи).
10. Николай Носов. «Незнайка на Луне».
Я люблю Александра Грина – не только его известные крупные произведения, но и необыкновенные психологические рассказы. У Кира Булычёва тоже есть потрясающие психологические рассказы, всем рекомендую прочитать его «Глаз», «Корона профессора Казарина» и «Поделись со мной…». Мне бы очень хотелось достичь такого уровня в художественной прозе. Если и писать прозу, то только такую. Это – классика современной фантастики. Это – на все времена.
В поэзии любимчиков много. Из классики люблю стихи Ивана Бунина и Владимира Набокова. Они оба начинали со стихов, а потом перешли на прозу. Из современных поэтов люблю мирнинского Алексея Васильева (его уже нет в живых) и якутянина Владимира Фёдорова. Это настоящая поэзия.
С поэтом Владимиром Федоровым
– Прислушиваетесь ли вы к литературным критикам, если да, то чьё мнение для вас особенно важно?
– Критика – это благо. Я 17 лет руководил литературным объединением и все эти годы, можно сказать, проповедовал и прививал своим коллегам по перу адекватное отношение к критике. Отношение к критике – это лакмусовая бумажка, которая отображает серьёзность отношения человека к творчеству. Отношение к критике – это своего рода проверка. Если человек пишущий болезненно реагирует на критику, то на нём как на творческой личности можно ставить крест. В нашем литературном объединении было принято выносить свеженаписанные стихи на общий суд, и каждый по кругу высказывал мнение, замечания, указывал на ошибки. Это ведь так важно – выявить и исправить ошибки до публикации! Я настолько привык выносить свои стихи на общее обсуждение, что сейчас мне этого не хватает! Поэтому я обращаюсь к коллегам по перу – к своему другу, амурскому поэту Александру Бобошко, к Любови Винс и Валентине Маркиной в Мирном, к Ольге Пашкевич в Якутске, к Елене Овчаровой в Томмоте, к Владимиру Фёдорову в Москве. Обычно я отправляю им новые стихи по электронной почте с просьбой посмотреть их и сделать замечания, указать на возможные ошибки, которые всегда видней со стороны. Теперь они мои литературные критики.
С писателем Владимиром Войновичем
Мне очень жаль, что институт литературной критики как таковой остался в советском прошлом. Где они – современные литературные критики? Может быть, и остались где-нибудь в крупных городах, но это «последние могикане». Современный литературный процесс в России я бы назвал литературным беспределом, поскольку он почти лишён, к сожалению, критики, отсутствие которой сказывается на качестве литературных произведений. Критика нужна не только начинающим авторам, но и маститым. Без профессиональной оценки со стороны и те, и другие начинают думать о себе в превосходной степени и останавливаются в творческом росте. Критику как жанр нужно обязательно возрождать, иначе чтиво так и будет довлеть над настоящей художественной литературой, а графоманы и ремесленники – над талантливыми писателями.
С писателем Ришатом Юзмухаметовым. 2008 г.
– Сакраментальный вопрос: правда ли, что «поэт в России – больше, чем поэт»?
– К сожалению, эта максима устарела, она была справедливой только в старые добрые времена, когда был жив жанр литературной критики, а поэзия достигла пика своей популярности. Шестидесятники были кумирами многих, они не просто читали стихи – они вещали, они собирали стадионы, потому что писатели в те годы были «инженерами человеческих душ». Литературный процесс был построен так, что в читателях воспитывались чутьё и вкус к настоящей литературе. Это достигается только особым вниманием к литературе и писателям со стороны государства. Нужны государственные литературные конкурсы и премии, уважение к профессии писателя, социальные заказы.
В современной России и поэт, и писатель – никто. Нет такой профессии в перечне официальных профессий. Нет в России звания «заслуженный писатель» или «народный поэт». С такой профессией не уйдёшь на пенсию. Осталась в прошлом система гонораров. Поэтому и вынужден человек пишущий зарабатывать на жизнь другой профессией, а творчеству посвящать лишь вечера и выходные.
Писателям-якутянам повезло с руководителем. Председатель Союза писателей Якутии Наталья Харлампьева – человек мудрый, внимательный, дипломатичный. Дай бог ей здоровья! Даже при отсутствии должного финансирования она умудряется проводить фестивали, организовывать встречи и поездки, хлопочет, заботится о нас. В республике проводятся литературные конкурсы, писатели и поэты получают премии, в национальном издательстве издаются книги. Многие другие регионы России этого лишены.
С поэтом Евгением Евтушенко
С писателем Геннадием Прашкевичем. Новосибирск. 2010 г.
– А можно ли в наше время заработать на хлеб с маслом литературным трудом?
– Можно, если пойти на поводу издательств и основного читательского спроса – вместо стихов и рассказов писать детективы и любовные романы, стать ремесленником, писать много и быстро. Но это означает фактически попасть в кабалу к издателям, штамповать нужный псевдолитературный продукт.
– Кто составляет вашу читательскую аудиторию?
– В основном это люди старшего поколения. Но однажды я был приятно удивлён, когда в библиотеке Мирного ко мне подошла школьница средних классов и спросила с надеждой: «Это вы написали «Леди Осень»? Когда услышала «да», попросила автограф.
– Какое место в вашем творчестве занимают произведения для детей?
– Небольшое. Я написал лишь две короткие повести для подростков и пару сказок. Есть у меня книжка стихотворений для детей «Весёлые созвучия». И всё.
– Вы увлекаетесь искусством фотографии. Расскажите, пожалуйста, об этом.
– Фотографировать начал в школьные годы, сначала «Сменой», потом «Зенитом». С чёрно-белой фотоплёнки перешёл на цветную… Сейчас у меня цифровой «Nikon». Были фотовыставки, победы в фотоконкурсах, но главным достижением в этом своём увлечении считаю два фотоальбома: «Нюансы красоты» и «Земное и небесное». В них я объединил художественную фотографию с поэзией: мои фотографии сопровождаются моими стихами. Первый альбом состоит из снимков в жанре ню и стихотворений, воспевающих женскую красоту.
Жанр ню – особый. Великолепные образцы эротического снимка регулярно появлялись в журнале «Советское фото» – чистота жанра обеспечивалась, как это ни парадоксально, цензурой. Сейчас, когда мутный поток пошлятины и порнографии захлестнул нашу прессу и интернет, скомпрометированным оказалось само высокое искусство фотоэротики. Грани между высоким и низким направлениями оказались размыты в угоду конъюнктурному обывательскому отношению к «обнажёнке». Ремесленническое отношение к эротике породило и определённые штампы в подаче женской красоты: томно прикрытые глаза и приоткрытые влажные губы модели, дерзкий манящий взгляд, вызывающие изгибы…
Мой любимый писатель Иван Ефремов считал: «Изображение прекрасного тела требует огромного вкуса, понимания, опыта и прежде всего мастерства. Оно практически недоступно ремесленничеству…». У меня своя концепция, своё видение женской красоты. Два разных фотохудожника по-разному представят одну и ту же модель – каждый в соответствии со своим пониманием, как это должно быть подано. Взять, к примеру, современные гламурные журналы, где принято достаточно интенсивное «визажирование» модели до съемки и обязательная компьютерная обработка фотографий после. Я против превращения женщин в кукол. Я – за естественную красоту, без использования косметики, без «отбеливания» белков глаз и зубов модели в программе «Фотошоп». Что искусственно, то безобразно.
Очень важно, чтобы в подаче концепции фотохудожника участвовала и сама модель. Взаимопонимание между ними – залог успеха. Идеальный случай, когда модели не приходится «играть», когда она сама соответствует тому образу, который хочет преподнести фотограф. В подаче своей концепции «застенчивой красоты» я стремлюсь к тому, чтобы внешняя красота модели облагораживалась её внутренней красотой. Выражение лица девушки; поток душевного света, льющийся из её глаз, сказываются на общем настроении снимка. В качестве моделей я специально выбирал неопытных девушек: все они позировали в обнажённом виде первый раз в жизни, при этом я поставил им условие: никакой косметики. При работе над альбомом я руководствовался словами любимого писателя: «Можно показать женщину совершенно обнажённой и в то же время кристально чистой и благородно прекрасной… Красота – это средство, данное человеку, чтобы возвыситься…».
Альбом «Нюансы красоты» я посвятил Ивану Ефремову.
В альбоме «Земное и небесное» преобладают сюжетные снимки и портреты. Сюжетный снимок – это выхваченная из повседневности картинка. Многие персонажи моих снимков даже не догадываются, что попали в «историю» (то есть ко мне в альбом). Удачный сюжетный снимок имеет бо́льшую художественную ценность, нежели постановочный. Некоторые из моих портретов («Владыка Зосима», «Красавица», «Миссионер Анатолий Берестов», «Поэт Анатолий Парпара», «Телеведущая Тутта Ларсен» и другие) сделаны как сюжетные снимки. В то же время в альбоме есть и постановочные портреты. Я люблю портреты. Люблю работать с человеческими лицами. Составитель книги, профессиональный фотохудожник Юрий Синягин отметил, что портреты мне удаются больше всего.
Многие фотографии второго альбома «работают» на название альбома, подчёркивают тему двух категорий: земного и небесного. Например, все снимки, на которых идёт снег. Снег – это небесная категория. Но, спускаясь на землю, снег из небесной категории превращается в земную. Неслучайно зимние шапки на деревьях в лесу превращаются в узнаваемые земные образы.
Тема птиц и вертолётные снимки в альбоме тоже объединяют две категории – небесную и земную. В том числе и снимок «Морозный январь»: родившись на земле, земной дым устремляется в небо и становится небесным.
На лучшем, по мнению Юрия Синягина, снимке под названием «Детство» девочка, замечтавшись, смотрит куда-то вдаль, а мальчик восхищённо смотрит в небо.
«Земное и небесное» – это объединение фотографии и поэзии (земного и небесного) в некий новый вид искусства.
Таким образом, в альбоме много философии, которая задана названием. Земного в альбоме больше, чем небесного, но во многих снимках обе категории объединены.
– Над чем вы сейчас работаете?
– Заканчиваю работу над книгой автобиографических заметок под названием «Жизнь в строчках». Надеюсь, она увидит свет в этом году.
Однажды в детстве родители подарили мне калейдоскоп. Прильнув к игрушке глазом, я вращал корпус – и разноцветные стёклышки неожиданно превращались в удивительные узоры. Наша жизнь состоит из таких же разноцветных фрагментов – ярких встреч, потрясающих совпадений, драгоценных камешков чувств. Все вместе эти кусочки и составляют узор жизни. Чёрный цвет неудач, потерь и поражений тоже присутствует в «узоре» любого человека. Как в витраже, он окаймляет и подчёркивает каждый разноцветный элемент, а всё вместе слагается в неповторимую картину.
Жизнь каждого человека уникальна. Жизнь не бывает бесцветной, она всё время преподносит нам какие-то яркие, незабываемые мгновения. Говорят, перед уходом в мир иной эти «кадры» проносятся в сознании человека, как кинолента. Наверное, это самые значительные, самые ценные, самые достойные запоминания моменты. Неповторимое в калейдоскопе жизни.
С армейским другом. 1986 г.
30 лет
Теоретически каждый человек способен написать о себе книгу, создать свой узор из жизненного калейдоскопа. Пусть даже это будет не многотомник, не фолиант, а скромная брошюра. Однако далеко не каждый решается на такой труд: кто-то сомневается в своих литературных способностях, кто-то ленится или откладывает на потом, а кто-то скромно полагает, что жизнь его ничем не примечательна. Между тем, реальная жизнь была и остаётся интереснее любого художественного вымысла.
Взяться за книгу мемуаров меня побудила встреча с интересным человеком, писателем, который ценит жанр автобиографических заметок гораздо больше того, в котором работает сам.
Нелегко было пробираться по зыбкой трясине памяти от далёкого прошлого к близкому настоящему. Выручали «твёрдые кочки» под ногами – фотографии и стихи с датами, письма и публикации… Моя дочь, прочитав заметки, поразилась, как мало, оказывается, знала обо мне, – и я понял, что поработал не зря. Мне и самому мои заметки помогли расставить все основные события жизни по «полочкам», навести порядок в хаосе воспоминаний и многое в жизни переосмыслить.
С любимой женой Эльзой
С детьми в Анапе. 2007 г.
Надеюсь, моя «Жизнь в строчках» окажется интересной не только людям, которые меня хорошо знают, но и совсем незнакомым читателям.
– О чём я вас не догадалась спросить, а надо бы было?
– Мне бы хотелось рассказать о необычной литературоведческой книге «Ступеньки на Парнас», которая вышла в конце 2014 года в Новосибирске, а в начале 2015-го – Года литературы – была переиздана в национальном издательстве «Бичик».
В первый год руководства литературным объединением я по просьбе новых друзей читал лекции по стихосложению, делился крупицами знаний, добытыми из разных книг, журналов и газет. В те годы я активно искал по библиотекам какой-нибудь учебник по стихосложению, но безрезультатно. К лекциям фламинговцы отнеслись с восторгом, поскольку многое из теории стихосложения открывали для себя впервые.
Лекция по стихосложению. Февраль 1998 года.
Спустя годы коллеги по перу стали просить меня о возобновлении лекций. К тому времени я успел обзавестись рядом книг по стихосложению и стиховедению. В основном это были изданные научные труды учёных-филологов и литературоведов. Увы, никакой более популярной, доступной литературы по стихосложению, чем научные монографии, я так и не нашёл. В 2000 году наконец-то был переиздан «Поэтический словарь» А. Квятковского 1966 года, который я до этого безуспешно искал в библиотеках. Сразу же эта книга в достаточном количестве была закуплена на всё литобъединение. Издатели дополнили словарь примерами из современной поэзии и дали ему новое название – «Школьный поэтический словарь». Однако, как оказалось, Квятковский написал свой труд таким научным, академическим языком, что даже не всем взрослым читателям он оказался по зубам! Что уж говорить о школьниках!
Желание научиться писать стихи приходит в разном возрасте. Как правило, уже после неоднократных стихотворных проб. Путь к теории стихосложения часто лежит через «практику».
Можно ли научить писать стихи? Поэтесса из Якутска Ирина Дмитриева считает, что нельзя. Но я с ней не совсем согласен. По-моему, легче всего внушить себе мысль, что никто тебя ничему научить не может, что поэт – одинокий странник, избирающий путь по прихоти судьбы. Труднее побороть в себе жар самомнения и терпеливо посидеть за ученической партой в великой школе российской словесности. Бытует мнение, что никакие учителя не в силах объяснить, как надо писать стихи. А разве наша поэзия в её вершинных образцах не учитель? И уж, во всяком случае, можно и нужно объяснить начинающим, как не надо писать стихи.
Знание теории стихосложения даёт человеку многое. Через призму знания видишь гораздо большее в строках любимых поэтов. Удивительный мир поэзии раскрывается перед тобой нараспашку. Знания дают способность получать удовольствие от истинной поэзии. Это ли не ценнейшее приобретение? Ведь та же Ирина Дмитриева считает, что неспособность получать удовольствие от поэзии – это духовная импотенция. Сказано категорично, но справедливо. Постижение даже простых азов стихосложения не проходит бесследно. В пушкинском лицее преподавали теорию стихосложения, и каждый его выпускник мог играючи блеснуть экспромтом, вписать необходимое количество стихотворных строк в альбом светской красавицы. Владение поэтической техникой даёт многое и тому, кто уже от природы наделён поэтическим даром. Техника порой так же «осеняет», как и вдохновение, усиливает действие мысли поэта. И такие примеры в истории нашего литературного объединения не единичны. К нам приходили начинающие стихотворцы, совсем не владеющие правилами стихосложения, с весьма посредственными стихами. Начинали постигать азы, проявлять усердие, экспериментировать с формой – и творчески росли прямо на глазах!
Вооружившийся теорией поэт способен во время вдохновения управлять его потоком, двигать в нужное русло. Рождающиеся таким образом стихи получаются зрелыми, не требующими особой правки и доработки.
В процессе подготовки и чтения лекций у меня возникали порой свои мысли на тот или иной аспект теории стихосложения (быть может, и спорные). Какие-то из этих соображений я высказывал своим друзьям, какие-то – нет. Со временем появилось желание зафиксировать накопившиеся мысли, переработать конспект лекций и издать его отдельной книжкой специально для начинающих стихотворцев. Так появилась на свет книга «Ступеньки на Парнас». Она сейчас продаётся в книжных магазинах Якутска.
Российский поэт Александр Ананичев, с которым мы познакомились на фестивале «Дни российской литературы в Якутии», прочитав «Ступеньки на Парнас», признался мне, что даже во время учёбы в Литературном институте у них не было ничего подобного. И попросил меня быть редактором и автором предисловия его книги «Лучшие слова в лучшем порядке». Несколько дней я просидел над его рукописью, внося правки и замечания. А когда отправил результат своего труда Александру – переживал: как он отреагирует на критику? Слава богу, Ананичев критику воспринял адекватно и поблагодарил меня за работу. В 2016 году книга его вышла в свет – это размышления о поэзии вкупе с воспоминаниями о литературных встречах и поездках.
– Спасибо!
Подготовила Ольга Сергеева.
Оставьте свой комментарий
Оставить комментарий от имени гостя